Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
– Это он тебе сказал? – осклабился Иванюк. – Знаешь, Силин, или как там тебя. Я в розыске почти двенадцать лет, и…
– Паяльник сюда сам пришел потому, что я его сюда послал. Он наткнулся на труп и сразу свалил. А что ему надо было делать еще, по-вашему? Рядом лечь?
Иванюк и Можаева переглянулись. Было очевидно, что новый поворот им категорически не нравится, потому что они про себя уже давно все решили. Пока Иванюк думал, что бы такое поунизительнее мне сказать, вмешался опер.
– Тимур Анатольевич, смотрите.
Опер, фамилию которого я не помню, нашел на полке какое-то фото и показал Иванюку. Иванюк нахмурился и принялся его вертеть.
– Тут сзади адрес. Родимцева, дом 30.
Можаева озадачилась.
– Квартиры нет, только дом? Это частный сектор?
– Нет, многоквартирный. Новый дом, лет пять назад его только заселили. Пробей адресочек сразу, что там.
Опер кивнул и испарился. Иванюк передал фото Можаевой. Я набрался наглости и заглянул через ее плечо. На фотографии был запечатлен тип средних лет. Явно преуспевающий мужчина, предприниматель или чиновник, на фоне дорогого авто. Он улыбался в объектив. В углу портрета – полупрозрачный логотип из социальной сети «Однокашники».
– Фотография из интернета, – заметила Можаева. – Со странички этого мужика. И снимок напечатан на хорошем принтере. Странно.
– Вот и я о том же.
– Силин, так говоришь, наш жмур выходы на тебя искал?
– Угу.
– А это кто, ты не в курсе?
Она снова показала мне снимок, будто я в первый раз не разглядел. Я пожал плечами:
– Судя по прикиду, коммерс какой-то. Или бандос. Или депутат. Или все вместе. Что чаще всего и бывает.
Можаева одарила меня хмурым взглядом и вернулась к писанине. Иванюк хранил молчание и лишь косился на меня. Ждал, когда же я выметусь отсюда. Не будем заставлять коллег ждать. Я кашлянул:
– Лариса Семеновна, можно вас на минутку?
Можаева, хоть и сука, а на этой работе уже собаку съела. И, когда мы вышли в подъезд и закурили, а я только открыл рот, она сразу поняла, что мне от нее нужно.
– Так что насчет времени смерти? Мы его знаем, хоть примерно?
– Только примерно. Часов четыре-пять назад.
– Это судмед сказал?
– Нет, Силин, по радио объявили. Сразу после хит-парада.
– Ну вот! – обрадовался я, не замечая ее ехидства. – А у вас есть свидетель, который видел что? Который видел, как Паяльник приперся и уже через минуту вылетел как ошпаренный. А в это время Фролов был уже часа два как мертв, правильно?
– Силин… – устало возразила Можаева. – Местные уже взяли человечка. Взяли чуть ли не с поличным, около места преступления, со следами крови и так далее. Местные не просто его взяли, они уже доложили наверх. А ты не хуже моего знаешь, что теперь будет. Теперь твоего Паяльника под это дело подводить будут. Всеми правдами и неправдами. Все, поздняк трепыхаться, шестеренки завертелись.
Я не выдержал:
– Да твою мать, Ларис, при чем здесь местные? Кто дело ведет, в конце концов, местные опера или следак комитета?
Правильный ответ, если что – вариант Б, следователь из следственного комитета. Но Можаева в эту игру играть не стала. Вместо этого она сверкнула глазами и сухо поставила меня на место.
– Я тебе не Лариса, Силин. Не фамильярничай, мы с тобой в сауне не парились.
– Да, извиняюсь, погорячился. Хорошо. Но все-таки, что касается мокрухи… Ствола у Паяльника нет. Где ствол? Скинул? Где скинул, если Паяльника уже через 150 метров ППСники хлопнули?
– Я уже приказала. Люди работают, ищут ствол.
Я не сдавался:
– И еще. Фролова завалили в упор, правильно? Значит, у Паяльника должны быть следы пороховых газов на руке, так? Сделайте ему смыв с ладоней, Лариса Семеновна. Зуб даю – он не стрелял.
Мой зуб ей, конечно, был не нужен. Но хорошая новость все же была. Кажется, моя убежденность что-то поколебала в голове следачки. Я это понял, хотя сама Можаева просто развернулась и молча ушла назад в квартиру – дописывать протокол осмотра места происшествия.
6
– Силин! Нарисовался? Ну, что опять натворил?
Василич подловил меня у лестницы, площадка которой одновременно служила нам и курилкой. Снова вспомнив о планах перебираться курить на крышу, вслух я ответил:
– Я? Ничего.
Василич покивал с видом, означающим что-то типа «угу, ври, знаю я тебя». Подошел ближе и, убедившись, что в коридоре пусто, заговорил:
– Ко мне Варецкий за полчаса два раза заходил. «Где Силин?». Злой как черт. Сказал, как появишься – сразу к нему. Поэтому я и спрашиваю тебя, придурок: что ты натворил?
От Василича услышать «придурок» было не обидно. Василич, как вы поняли, мент правильный. На нашей стороне. В отличие от Варецкого.
– Пока не знаю, – признался я.
И через пять минут мы с Василичем уже были у Варецкого. Василич пристроился на стуле в углу, в местечке как можно более неприметном, хотя с комплекцией Василича эта схема не работала. Я сидел строго напротив подполковника и видел его глаза – прищуренные, с неприязнью буравящие меня, как щупы геологоразведчиков крепкую породу. Спокойный, почти ласковый голос Варецкого резко контрастировал с его взглядом.
– Полиция, Силин, это хорошо отлаженный механизм. Ну вот возьмем угрозыск. Тут ведь у нас все четко, правильно? Текучкой, мелочевкой и прочей мелочью, с которой они в состоянии справится, занимаются опера-территориалы на земле. Для более крупной работы – для серийных, резонансных или просто сложных в раскрываемости преступлений – существуем мы. Линейщики из главка. Такие, Силин, как мы с тобой. И вот скажи-ка мне, Силин. Мы ведь тут по убойной линии работаем?
– Так точно, – подумав и не найдя подвоха, согласился я. – Но все-таки я не совсем…
– Заткнись, – зашипел Василич. – Не перебивай.
Варецкий сделал вид, что не слышал никого из нас.
– Территориалам сложно бороться с преступниками, когда, например, одни и те же преступники работают на территории сразу нескольких районов города. Ну, или, например, когда происходит серия, для раскрытии которой нужна специальная группа, потому что у территориалов на земле мало людей и с их бешеной текучкой им просто некогда этим заниматься. И тогда им на помощь приходит кто, Силин?
Это какое-то издевательство. Но я решил стоически его выносить.
– Мы.
– Мы – а дальше?
– Мы, товарищ подполковник.
– Точно, – сухо осклабился Варецкий. – Тогда на помощь приходим мы. Линейщики. Профильные отделы главка. Поэтому иногда говорят, что опера с земли – это руки уголовного розыска. А опера-линейщики из главка – это его мозг.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
